Тургеневских героинь – Наталью Ласунскую, Лизу Калитину, Елену Стахову, – по сложившейся в литературоведении традиции, принято относить к типу «тургеневской женщины», который развивает пушкинскую традицию «идеального» женского типа[12]. По отношению к этим героиням справедливо утверждение Г. Б. Курляндской о том, что их «натура лишена противоположных начал, в той или иной степени отличается цельностью, поэтому их поведение, определяемое натурой, всегда однозначно и не страдает неожиданными поворотами» [13].

Однако в романах «Отцы и дети» и «Дым» происходит усложнение типа «тургеневской женщины». Об Анне Сергеевне Одинцовой и, особенно, об Ирине Ратмировой можно сказать, что по сплетению противоположных наклонностей и устремлений, приводящих их в состояние раздвоения и драматических колебаний, по некоторой доле инфернальности они соотносимы с героинями Достоевского.

Описание жизни Ирины в Москве дополняет то, о чем не говорит Тургенев относительно положения Анны Сергеевны после смерти отца. Бедность и унижение Ирина переносила «со злою улыбкою на сумрачном лице», и родители ее чувствовали себя «без вины виноватыми перед этим существом, которому как будто с самого рождения дано было право на богатство, на роскошь, на поклонение» [14].

Анна Сергеевна, оставшись совсем одна, с двенадцатилетней сестрой, «не потеряла голову и немедленно выписала к себе сестру своей матери, княжну Авдотью Степановну Х…ю», причуды которой выносила терпеливо, «занималась воспитанием сестры и, казалось, уже примирилась с мыслию увянуть в глуши…» [14]. Для Ирины возможный брак с Литвиновым, которого она полюбила, можно сказать, тоже был бы «увяданием в глуши». Слишком далек был герой от символа «богатства, роскоши, поклонения». Его любовь Ирина принимает с «какой-то враждебностью, точно он обидел ее и она глубоко затаила обиду, а простить ее не могла». «Литвинов, – пишет автор, – был слишком молод и скромен в то время, чтобы понять, что могло скрываться под этой враждебностью, почти презрительною суровостью» [14]. Когда героиня, полюбив, начинает строить различные планы о том, что она будет «делать, когда выйдет замуж за Литвинова», даже эти «светлые мгновения первой любви» омрачаются некоторыми «недоразумениями и толчками» [14]. Однажды она назвала Литвинова «настоящим студентом», потому что у него «неблагородный облик»: он прибежал к ней прямо из университета, в старом сюртуке, с руками, запачканными в чернилах, и без перчаток [14]. В другой раз Литвинов застает Ирину в слезах. Причина их была в ее единственном платье. «…У меня другого нет, – говорит она, – оно старое, гадкое, и я принуждена надевать это платье каждый день… даже когда ты… когда вы приходите… Ты, наконец, разлюбишь меня, видя меня такой замарашкой!» [14].

Невозможность терпеть тяжелое и унизительное положение толкает Анну Сергеевну выйти замуж за Одинцова, «очень богатого человека, лет сорока шести, чудака, ипохондрика, пухлого, тяжелого и кислого, впрочем, неглупого и не злого» [14]. Разум побеждает страсть у Ирины, и она принимает предложение знатного родственника, хотя и «нелегко ей было разорвать связь с Литвиновым, она его любила и <…> чуть не слегла в постель, беспрестанно плакала, похудела, пожелтела» [14].

Можно сделать предположение, что и Анна Сергеевна пережила в своей жизни сильную страсть, которой не «отдалась вполне». Не случайно о ней говорят: «Прошла через огонь, воду и медные трубы» [14]. Столкновение разума и страсти будет и в дальнейшем влиять на сознательный и самостоятельный выбор названных героинь Тургенева, причем разум будет побеждать страсть.

В связи с этим вряд ли справедливы утверждения тех исследователей, которые считают, что Одинцова так и не осмелилась «отдаться безвозвратно», ей так никогда и не «удалось полюбить», потому что «превыше всего ценила комфорт» [15]. Упрекать Анну Сергеевну в неспособности и нежелании полюбить нельзя. Одинцова, у которой, по ее словам, «воспоминаний много, а вспомнить нечего» [14], готова полюбить (тем более, что Базаров «поразил ее воображение» [14]), однако, с одной стороны, по-своему понимает настоящую любовь, не возможную в реальной жизни, с другой, – любовь Базарова пугает ее.

Полезные статьи:

Загадка русской души в рассказах Шукшина
Появление в 1960-х гг. прозы Шукшина, было удивительным прорывом цепи официальной идеологии в сферу внимания к духовности. Создав особый мир «странных людей», «чудиков», «гениев одной души», он заставил понять, что мы, люди XXI в., по-пре ...

Малахитовая шкатулка, как магический предмет сказов Бажова
Малахит, который в Европе XIX века называли «русским камнем», – основной символический камень сказов Бажова. Мастер Евлах в «Железковых покрышках» так отзывается о нем: «…наш родной камень, в коем радость земли собрана». Малахит традицион ...

Исчезновение
Мотив исчезновения прослеживается и в стихах, и в повести "Старуха". В данной работе мы более детально рассмотрим этот мотив в рассказах Даниила Хармса. Постоянно повторяющиеся исчезновения в рассказах цикла "Случаи", ...