высказался в пятой лекции «Чтений о драматическом искусстве и литературе» (Венский курс) А.В. Шлегель. Увидев общее принципиальное отличие античного искусства от современного в том, что «внутренний характер всего античного искусства и поэзии пластичен, современного же – живописен» [

Манифесты 1980: 127], А.В. Шлегель назвал греческую трагедию экзотическим растением на современной театральной сцене, тем самым выделив именно инородный, культурноспецифичный и несвойственный современности характер традиционного жанра. По его мнению, предмет классической трагедии, греческая мифология, как и формы сценического представления, чужды типу мышления и воображения современного зрителя, а попытки втиснуть исторически новый материал в прежние эстетические формы обречены на неудачу: «Der Stoff der alten Tragoedie, die griechische Mythologie, ist der Denkart und Einbildungskraft der meisten Zuschauer ebenso fremd als deren Form und theatralische Darstellungsweise. Einen ganz andern Stoff aber, z.B. einen historischen, in jene Form zwaengen zu wollen, ist ein misslicher Versuch, ohne Hoffnung des Ersatzes unter den offenbarsten Nachteilen» [

Schlegel A.W. V: 66].

Для формирования Фр. Шлегелем особого романтического смысла понятия судьба важным культурно-историческим явлением стало освоение немецким романтизмом творчества великого испанского драматурга – Кальдерона (1600 – 1681). В пьесах Кальдерона, из которых немецкие романтики особенно почитали «Поклонение кресту», виделось новое, современное решение извечного конфликта – примирения человека с судьбой. В этом отношении решающее значение имело христианско-католическое мировоззрение Кальдерона, так как восстановление состояния примирения современного человека с собственной судьбой, по мнению А.В. Шлегеля, возможно исключительно через трансцендентальную инстанцию христианского Бога, актуализирующую принцип божественной милости и потусторонних представлений – «erst jenseits geht der ewige Tag des wesentlichen Daseins auf» [

Schlegel A.W. V: 25].

Уже в одном из Ликейских фрагментов Фр. Шлегель писал: «An die Stelle des Schicksals tritt in der modernen Tragoedie zuweilen Gott der Vater, noch oefter aber der Teufel selbst» [Schlegel Fr II: 149, L 30] («Вместо судьбы в современной трагедии иногда выступает Бог-отец, но чаще все-таки сам дьявол»). Таким образом, протагонисту в романтической драме отводится концептуальное пространство христианского мировосприятия, определяемого действием небесных и потусторонних сил.

Фр. Шлегель, подчеркивая специфику шекспировской дисгармонии, проявляющуюся в столкновении протагониста с судьбой, допускает некое трансцендентное разрешение проблемы и делает важные для всей романтической эстетики шаг – соединяет в своей теории романтической драмы шекспировское и кальдероновское религиозно-онтологическое восприятие судьбы. Основание для такого концептуального совмещения аксиологической парадигмы двух великих предтеч европейского романтизма Фр. Шлегель объяснил в своем Венском курсе в 1812 году, непосредственно сопоставив онтологические представления Кальдерона и Шекспира. По Фр. Шлегелю, Кальдерона, как современного драматурга, можно упрекнуть за то, что он приводит к излишне скорому разрешению проблемы, хотя было бы эстетически значимее «характеризовать загадку жизни и человека столь же глубоко, как и Шекспир», который, однако, впадает в противоположную ошибку, «слишком часто представляя нам загадку бытия в духе скептически настроенного поэта, именно как загадку, в бесконечной путанице и не приводя читателя к какому-либо разрешению» [Schlegel Fr. VI: 288]. Для Фр. Шлегеля «Шекспир по внутреннему чувству своему есть самый глубоко болезненный и резко трагический из всех поэтов времен древних и новых» [

Манифесты 1980: 67]. Примечательно, что за четыре года до этого, то есть в 1808 году и тоже в Вене, А.В. Шлегель, исследуя на примере трагедии «Макбет» воззрения Шекспира, пришел к заключению, что «в этой трагедии царит представление о судьбе совершенно в духе древних… В ней есть даже и двусмысленное предсказание, которое своей буквальностью губит верящих ему» [Schlegel A.W. VI: 174]. Более раннее толкование А. В. Шлегеля потенциально уже содержит актуализированное позднее Фр. Шлегелем представление о божественном суде и трех различных формах разрешения, которые старший Шлегель видел уже реализованными в «Макбете». Благодаря такому синтезу, который сополагает христианские и христианско-языческие представления обоих великих драматургов Нового времени как инвариантные представления эпохи с однозначно языческими воззрениями античности, романтическая драма, по Шлегелю, в той мере сближается с греческой трагедией, в какой в ней восстанавливаются гармонические отношения человека и судьбы. Стремление к синтезу этических представлений не было случайным шагом; уже В.М. Жирмунский отмечал, что «романтики прошли…через школу немецкого философского идеализма; они были воспитаны на этическом ригоризме Канта и от него восприняли понятие абсолютного нравственного долга» [Жирмунский 1996: 92]. Таким образом, романтическое восприятие судьбы, рассматриваемое с религиозно-христианской точки зрения как часть космогонической картины мира самого Фридриха Шлегеля положено им в основание теории европейской романтической драмы и, следовательно, должно рассматриваться в двух разнокачественных проявлениях: материально-земном и универсально-бесконечном, «о котором как о высшей ценности он всегда, хотя бы мимоходом, говорит в своих письмах и статьях» [Жирмунский 1996: 137]. При этом материально-земное представление судьбы коррелирует с содержанием шлегелевского понятия «загадка жизни» («Raethsel des Lebens»): «Разрешение с обязательностью полагает некоторое осложнение в развитии; поэтому вначале должна быть представлена загадка жизни, прежде чем будет продемонстрировано разрешение. – Шекспир в силу этого является основой романтического искусства, а может даже и его высшей целью» (перевод наш – А.С.) («Die Aufloesung erfordert eine Verwicklung – Es muss daher das Raethsel des Lebens erst dargestellt ‹werden›, ehe man die Aufloesung herbeyfuehrt. – Shakesp[eare] bleibt also doch die Grundlage der romantischen Kunst, wenn gleich nicht das letzte Ziel derselben» [Schlegel Fr. XVII: 322]). В литературных записных книжках Фр. Шлегеля повторяются сходные взгляды на актуальность английского поэта: «Творчество Шекспира составляет целый цикл в истории литературы, когда поэзия поистине становится романтической» [

Полезные статьи:

Влияние романтизма на формирование реалистической эстетики.
Значение романтизма как предтечи реалистического искусства во Франции очень велико. Именно романтики выступили первыми критиками буржуазного общества. Именно они открыли новый тип героя, вступающего в противоборство с обществом. Они откр ...

Влияние творчества Княжнина на становление жанра трагедии
Яков Борисович Княжнин - один из крупнейших представителей русского просветительского классицизма 18 века. Княжнин вошел в историю русской общественной мысли и литературы как автор первой русской антимонархической трагедии «Вадим Новгоро ...

But there is no water
Общее ощущение трагизма усиливается в сознании читателя благодаря непрерывным повторениям одних и тех же слов. Так слово “rock” возникает в первой части главы девять раз, слово “water” – десять. Кроме того, Элиот воздействует на подсознан ...