С начала 50-х гг. господствующие течения русской поэзии отходят от И.В. Гете. Поэзия И.В. Гете теряет свое актуальное значение: из фактора и факта современного литературного развития она становится фактом образования, истории культуры. Ознакомление русского читателя с произведениями И.В. Гете переходит в эту эпоху от поэтов к профессиональным переводчикам и редакторам полных собраний сочинений. Ряд поэтов, известных главным образом как переводчики, обслуживают эту культурную потребность, которая, как уже было указано выше, наметилась с достаточной определенностью в журнальных переводах 40-х гг., свидетельствующих о росте массового потребления поэзии Гете. Их переводы не занимают самостоятельного места в истории русской поэзии, как переводы В.А. Жуковского, Д.В. Веневитинова, Ф.И. Тютчева, не участвуют активно в ее развитии. Но, тем не менее, и здесь можно отметить некоторые характерные для эпохи предпочтения, показывающие И.В. Гете в новом аспекте.

В ряду этих новых переводчиков первый по времени — Александр Струговщиков (1807—1878). Он был военным чиновником и любителем поэзии, присяжным переводчиком «Отечественных записок» эпохи В.Г. Белинского, знатоком И.В. Гете и его поклонником, который, по словам одного позднего современника[20, с. 65], «происходя из зажиточной семьи, как он сам часто повторял, занимался переводами «не ради металла, а con amore, из любви к делу»[20, с. 65]. А.Н. Струговщиков специализировался на переводах из И.В. Гете и перевел «Клавиго» (1840), «Фауста» (1856), «Вертера» (1865), отрывки из «Вильгельма Мейстера» и прозаических мемуаров (некоторые прозаические вещи собраны в книге «Переводы» А.Н. Струговщикова, 1845), наконец — большое число лирических стихотворений, которые печатались в журналах (главным образом в «Отечественных записках» 40-х годов) и были собраны в книге «Стихотворения Александра Струговщикова, заимствованные из Гете и Шиллера», СП6., 1845; отдельным изданием вышли «Римские элегии» (1840), вызвавшие большую и очень сочувственную статью В.Г. Белинского («Отечественные записки», 1841, ХVII) и его же анонимную рецензию («Литературная газета», 1840, № 42). В.Г. Белинский «открыл» А.Н. Струговщикова, печатавшего свои переводы во второй половине 30-х гг. преимущественно в «Сыне отечества» и «Библиотеке для чтения», и привлек его к участию в «Московском наблюдателе» и «Отечественных записках»: «Скажите мне, что за человек Струговщиков? — писал В.Г. Белинский И.И. Панаеву, — У него есть талант, он хорошо переводит Гете, по крайней мере, получше во 100 раз Губера, который просто искажает «Фауста»… Если вы знакомы с Струговщиковым, то попросите у него чего-нибудь для меня; я с благодарностью (разумеется, невещественною) поместил бы»[21, с. 65]. В случае переезда в Петербург В.Г. Белинский надеется на личное знакомство с понравившимся ему поэтом. «Надеюсь еще сойтись с г. Струговщиковым. Я не знаю его как человека, ничего не слышал о нем с этой стороны; но кто так, как он, умеет понимать Гете, тот тысячу раз человек, и где еще есть такие люди, там можно жить. Кстати: его элегии, пересланные ко мне через Вас, — я обязан им такими минутами, каких немного бывает в жизни. В этих прекрасных гекзаметрах душа моя купалась, как в волнах океана жизни». И, противопоставляя опять А.Н. Струговщикова Э.И. Губеру, переводчику пушкинской эпохи, В.Г. Белинский добавляет: «Право, ограниченные люди хуже, т. е. вреднее, подлецов: ведь если бы не г. Струговщиков, то Губер еще на несколько лет зарезал бы на Руси Гете»[21, с. 65]. Получив через И.И. Панаева переводы А.Н. Струговщикова для своего журнала, В.Г. Белинский пишет: «Пожмите от меня руку г. Струговщикову . Не умею благодарить его за присланные элегии И.В. Гете; несколько времени я обжирался ими: как в волнах океана жизни, купался я в этих гекзаметрах . Перевод «Прометея» — чудо! Прошу и умоляю г. Струговщикова не оставить меня и вперед своими трудами»[21, с. 65].

Для В.Г. Белинского и его единомышленников некоторые переводы А.Н. Струговщикова (например, «Прометей», «Дяде Кроносу», отчасти ода «Границы человечества» в своих спинозистски-пантеистических элементах) открывали новый аспект творчества И.В. Гете, каким он являлся по преимуществу в молодости, как мятежный «бурный гений», идейный вождь и участник буржуазной революции в немецкой литературе. По отношению к «Римским элегиям», которые В.Г. Белинский тоже считал юношеским произведением И.В. Гете, статья, рецензия и переписка свидетельствуют об освобождающем значении этого нового художественного впечатления.

Полезные статьи:

Формула шагреневой кожи как ключ к судьбе личности в «Человеческой комедии» Бальзака.
«Шагреневая кожа» (1831) – по словам Бальзака, должна была сформировать нынешний век, нашу жизнь, наш эгоизм. Философские формулы раскрываются в романе на примере судьбы главного героя Рафаэля де Валантена. Перед ним дилемма века: «желат ...

Социально-философские воззрения О. Хаксли
Очевидно то, что антиутопическая линия в творчестве Хаксли неразрывно связана с его агностически-пессимистической концепцией мира, с его идеей невозможности познания объективной действительности вообще и объективной основы любой ценности ...

«Морской волк» Джека Лондона
Одно из последних произведений, которое я прочитал в свободное от занятии время, был роман великого американского писателя Джека Лондона «Морской волк». Раньше я уже был знаком со многими произведениями этого автора. Мною были прочитаны т ...