Слово у Хлебникова становится «значащей материей», а не носителем стихообразующих ценностей. Определителем ритмического строения является семантика, стихообразующий элемент коренится в самом значении. Значение цепочек слов, художественный смысл, а не количество слогов, размещение акцентно-подчеркнутых слов становятся критериями деления на строки и строфы.

Все это связано с невиданным разнообразием у Хлебникова новых жанровых типов (баллады, лирические стихотворения, поэмы), преобразующих традиционные представления и формы.

Слово для Хлебникова – призыв, крик, декларация

Таковы исходные позиции неприятия Хлебниковым принципов поэтической речи предшествующих и одновременных литературных школ. Такова же его установка на семантическое и эмоциональное преобразование поэтического языка на пространстве всех его элементов – от звука до синтаксиса. Хлебников совершил грандиозную работу по перестройке поэтической речи, включив в нее огромный по масштабу материал бытовой, устаревшей, диалектной и жаргонной речи. Не говоря уже о его «звездном языке», «зауми», фольклорном и «общеславянском» слове.

Сам Хлебников превосходно выразил мысль об историчности поэтического слова, когда писал: «Словотворчество – враг книжного окаменения языка и, опираясь на то, что в деревне, около рек и лесов до сих пор язык творится, каждое мгновение создавая слова, которые то умирают, то получают право бессмертия, переносит это право в жизнь писем. Новое слово не только должно быть названо, но и быть направленным к называемой вещи. Словотворчество не нарушает законов языка». Образ строится на основе противоречий, противопоставлений, на сочетании несочетаемых слов, изменяющих в корне традиционный принцип контекстности и грамматических отношений в языке. Меняется лексика, трансформируется синтаксис. Хлебников сознательно ослабляет логические связи, создает ряды независимых друг от друга образов, вводит синтаксическую сбивчивость.

Для него становится характерным небывалое сочетание архаической и общеславянской лексики с народной речью, вульгаризмов с поэтизмами, жаргонизмов – со словами высокого ряда лексики. При этом все противоречивые элементы вводятся как рядоположенные, равноценные и полноправные. Они подчиняются в поэзии Хлебникова двум интонациям, управляющим его языком: сатирической и патетической.

Хлебников необычайно расширил границы поэтического языка, во многом изменил представление о его семантических закономерностях.

Хлебников отлично сознавал диалогичность слова и роль контекста: «Каждое слово опирается на молчание своего противника». Поэтому в его черновых заметках 1922 г. Читаем: «Слова особенно сильны, когда они имеют два смысла, когда они живые глаза для тайны и через слюду обыденного смысла просвечивается второй смысл…» Историческое значение языковых исканий Хлебникова не только в создании новой художественной системы, но и в углублении наших представлений о поэтическом языке. Хлебников непримиримо не приемлет язык поэзии символистов. Стилистическая организация в его стихах является как бы своеобразным уравновешиванием всех предметов и всех слов. Строфы у него заполнены перечислением названий, исторических имен, предметов и понятий, как бы не связанных непосредственно друг с другом. Их объединяет эмоциональная перспектива образа, который организуется точкой зрения поэта на мир, лежащий перед ним. Перечисления эти основаны на принципе метонимических отношений. Повторения, вариации одних и тех же образов, их взаимное переплетение и отзвук понятны на фоне тематики и лирической ситуации.

У Хлебникова работа над языком направлена на изменение, как самого характера языка, так и его эстетической природы. Это была попытка покончить с расчленением чисто образного, понятийного и просторечного языка. Тем самым утверждался принцип законности любого слова в любом месте и в любом сочетании. Решающая характеристика хлебниковской идеи, на мой взгляд, не мифотворчество, а судьботворчество, такая установка, в которой взаимоуничтожаются, и “гасят” друг друга пространство и время, материя и ничто, сходит на нет идеалистическая разведенность первообразов и их отражений. Все это становится возможным пред лицом третьей реальности, некоего обнимающего первоначала (в котором, по Хлебникову, все едино). В центре этого синкретического мироощущения Хлебникова духовный фетишизм числа, мудрого правящего духа. Число Хлебникова и его аритмологические формулы имеют не чисто математическое значение, число рассматривается скорее как структура духа, как организующая форма Промысла. Аристотелевско-кантианские представления о количестве и качестве неизбежно мыслятся преодоленными, отношение между различными качествами сводится к законам числа и счета. Ответы на вопрос “как” и на вопрос “сколько” оказываются лишь разными масштабами одной и той же действительности.

Полезные статьи:

Загадка русской души в рассказах Шукшина
Появление в 1960-х гг. прозы Шукшина, было удивительным прорывом цепи официальной идеологии в сферу внимания к духовности. Создав особый мир «странных людей», «чудиков», «гениев одной души», он заставил понять, что мы, люди XXI в., по-пре ...

Анализ произведения, или зачем Левша блоху ковал.
В немногочисленных исследованиях, посвященных знаменитому сказу Лескова, обычно выделяется круг вопросов, которые, как правило, являются предметом живейшего обсуждения. По мнению известного исследователя лесковского творчества Л. А. Аннин ...

Рекомендательные библиографические пособия для детей
Читатель формируется в детстве. Корень многих сегодняшних проблем массового чтения / нечтения надо искать именно здесь. Утверждения о том, что дети не читают, мало читают, читают не то, – не сходят со страниц печати. Все они лишь фиксирую ...